ОНИ УБИЛИ  ДЖОНА.

Восьмого декабря 1980 года погиб один из основателей группы «Битлз» Джон Леннон...

Когда двадцать четыре года назад пришла весть о смерти Джона Леннона, казалось, что кончилась целая эпоха. Эпоха «Битлз», наша эра. Только спустя несколько лет многие из нас поняли, что «Биттлз» никогда бы не воссоединились, даже если бы Леннон остался жить. Но тогда идеей Воссоединения, воскрешения этой группы жили очень многие из нас.

          И вот 8 декабря 1980 года эту идею и нашу надежду расстрелял некто Марк Дэвид Чэпмен из табельного револьвера тридцать восьмого калибра. Бывший охранник, обычный американец, взращённый в миазмах «кольтовой» цивилизации и идеологии вестерна, он подошёл к своему недавнему богу сзади и, окликнув его, в упор выпустил пять пуль. Все произошло, как в обыденном американском психотриллере: «Эй, мистер Леннон!..» - паф, паф, паф, паф, паф...

           За что?! Мучились мы с тех пор наивным вопросом. Ведь он был всего лишь музыкантом и всю свою жизнь пел о любви. Ведь он был битлом, в конце концов.

            Ответа на этот, как и на многие другие, связанные с убийством Леннона вопросы, так никто дать и не может. Одни считают Чэпмена зомби, подвергшимся обработке специалистов ЦРУ и направленным ими с целью устранить неугодного кому-то в Вашингтоне музыканта-бунтаря. Другие убеждены в том, что он просто маньяк, закомплексованный психопат, параноик, разочаровавшийся в своем прежнем кумире.

             Есть и такое мнение: убийца из числа тех, кто периодически расстреливает в американских школах подростков без видимой на то причины, просто потому, что есть под рукой оружие и надо его разрядить и самому как-то разрядиться.

              Так или иначе, но Джону действительно не повезло в том, что его жене удалось уговорить его переехать в США, в страну, где наряду с обычной битломанией родилась и классическая битлофобия.

              Она сразу же проявилась, так сказать, с американским размахом, - не как критика или просто отрицание «Биттлз», а в виде истерической публичной вакханалии, с показным сжиганием пластинок и скандированием проклятий.

                Это было в июле 1966 года, после того как Джон в одном из интервью заявил: «Сегодня «Биттлз» популярнее Иисуса Христа». В южных штатах Америки не только начали сжигать пластинки группы и недавно изданную книгу Леннона, но и запретили исполнение битловской музыки по радио.

            Главной причиной этой насквозь лицемерной кампании «в защиту религиозных ценностей» была досада на то, что «Биттлз» - не американцы, которым никак не удавалось должным образом ответить на этот беспрецедентный вызов европейцев, воцарившихся на поп-музыкальном олимпе. В жанре, который и родился-то именно в Америке и где, по мнению янки, должен был вечно царствовать один-единственный вселенский император - Элвис Пресли.

             Но «Биттлз» не стали сбрасывать его с престола - они просто вознеслись гораздо выше, действительно превратившись почти в богов для целого поколения, а музыку возвеличив до своеобразной «религии любви и протеста». Это-то и раздражало...

              И «императору» ничего не оставалось, как присоединиться к травле новоявленных конкурентов и стать банальным стукачом ФБР, куда он направлял доносы с предупреждениями – «Биттлз» опасны для американского образа жизни и мыслей. А ФБР, в свою очередь, завело досье на Леннона, которое со временем стало весить 12 килограммов.

             Но, тем не менее, Джон верил, что именно в США его ждёт возрождение, творческий и жизненный подъём, новые высоты и просто счастливая семейная жизнь. «Здесь здорово, - отметил он в своем первом интервью по прибытии в Нью-Йорк, как сказали бы сегодня, «на ПМЖ», - это отличное место, для меня самое подходящее. Здесь меня прямо-таки тянет лабать рок на всю катушку».

               И он «лабал», да не просто так, а со своими типично ленноновскими выкрутасами: шумно скандаля, участвуя в политических сходках, регулярно попадая на страницы околосветской хроники после пьянок и потасовок. Это многим не нравилось: это, мол, был «не тот Леннон». А потом он получил наконец разрешение жить в Штатах, которое ему никак не давали, внезапно остепенился и стал примерным тихим семьянином. То есть опять «не тем». Отвернувшихся от него стало гораздо больше. В их числе оказался и его будущий убийца.

               Отношение Марка Чэпмена к Леннону, как считает исследователь творчества «Биттлз» Джон Винер, «сформировала информационная культура, чье влияние прослеживается во всех сферах жизни нашего общества». Иными словами, параноик Чэпмен «заразился» Ленноном, вернее, опять же выражаясь нынешним сленгом, имиджем создателя «Биттлз». Между этим искусственным образом и реальным Джоном Ленноном разница была в том, что первый сиял ярким, но искусственным фантомом, тогда как второй всегда оставался живым, но порою очень слабым и противоречивым человеком.

                И этой разницы битломан Марк Дэвид Чэпмен никак не мог простить битлу Джону Уинстону Леннону.

                 Но, несмотря на уже общепринятую точку зрения о Чэпмене как о маньяке-одиночке, рискну всё же предположить, что гибель основателя «Биттлз» была во многом не случайна. Это отнюдь не означает, что Леннон был обречён. Однако все годы метаний после распада группы отдалили его не только от бывших друзей, но и от всего остального мира, превратили в одиноко мерцающую звезду, всё стремительнее удаляющуюся от всех остальных созвездий. Во многом этому способствовало, если не являлось основной причиной, стремление Йоко Оно изолировать мужа от общества, дабы он принадлежал только ей.

           Но Леннон всегда был и до сих пор остаётся самой необычной, «нестандартной» рок-звездой. Помимо, несомненно, выдающихся личных, творческих качеств, он обладал огромным духовным влиянием на миллионы людей. Никто из рокеров ни до него, ни после не мог в этом сравниться. Поэтому его противопоставление всем и вся, декларирование собственного неверия и разочарования в духовных, религиозных ценностях окружающего его общества слишком многими воспринималось слишком серьёзно.

Увеличить >>

           Но Джон никогда не чувствовал ответственности перед теми, чьё обожание он так стремился ранее завоевать. Он был слишком увлечён собой, что далеко не случайно выразилось в его своеобразной песне-исповеди «Бог» на диске «Джон Леннон - Плэстик Оно Бэнд»: «Я не верю в «Биттлз», я не верю в Иисуса, я не верю в Элвиса... Я верю в себя, в Йоко и в себя». И это почти демонстративное противопоставление себя всему остальному миру для тех же миллионов его последователей выглядело не только как измена, но и как оскорбление их «символа веры».

           Всей своей жизнью, целью которой было утоление неуемного честолюбия, Джон Леннон неожиданно для самого себя доказал, что он - единственный гуру в рок-музыке. И оказался в таком положении, что был не вправе заявить: «Да оставьте вы меня в покое», как он это попытался сделать. И те, кто посчитал себя обманутым, присоединились к его врагам, тогда как сам он не замечал этого, считая, что врагов у него нет, кроме разве что бывшего друга и соратника Пола.

            Вопрос, который кому-то может показаться нелепым и бестактным: а что было бы, если б Чэпмену не удалось задуманное им покушение?

            Последний диск Леннона «Двойная фантазия», вышедший за несколько недель до его смерти, представлял собой малопонятный симбиоз из довольно слащавых песен самого Джона и музыкальных опытов Йоко. Несмотря на то, что этот диск дорог битломанам как «последнее слово Леннона», всё же трудно оценить его как творческую удачу. Скорее, наоборот - как свидетельство того, что Джон не в силах был проявить себя в прежнем качестве в той обстановке, в которой он оказался. Леннон окончательно лишился почвы, способствовавшей развитию и обогащению его таланта. Этой почвой, безусловно, были «Биттлз».

              Именно соперничество и одновременно взаимодействие с Полом Маккартни были для Леннона главным движущим фактором в его музыкальном творчестве. Без Леннона не было бы «Биттлз», но и без «Биттлз» Леннон никогда бы не состоялся. И даже самый удачный из его сольных дисков – «Имеджин» - явился самым постбитловским - плодом творческого состязания с бывшими друзьями и одновременно созданным под их влиянием.

                Чем дальше он стремился удалиться от своего битловского прошлого, тем больше он выглядел беспомощным и неспособным трезво оценить происходящее внутри себя и вокруг. Рискну предположить, что, как и Полу Маккартни, Джону пришлось бы пережить мучительное увядание мифа, только разве что со свойственными ему душевными терзаниями и эксцессами.

                Но история не терпит... Она слишком многого не терпит.

                 Джон Леннон ушёл сорокалетним, ушёл и остался навсегда. Сегодня даже у битлофобов не вызывает сомнения тот факт, что он был не просто «поп-кумиром», а отметился в уходящем веке как Личность, оказавшая своё несомненное влияние на миллионы людей на Земле.