Первая часть >>

Вторая часть >>

В 68-м Леннон отверг идеи Мао, но позиции его не раз менялись и в начале 70-х он видел в Мао символ антибуржуазности.

Пройдет еще несколько лет, прежде чем Леннон сумеет до конца разобраться,что за “революционными” одеждами леваков скрывались жалкие наяцы,претендовавшие на роль вождей в “революционных” игрищах, которые они пытались организовать.

Джон Леннон и хотел революции и боялся ее. Хотел, потому что был убежден в погубной сущности системы,олицетворявшей ненависть, насилие, угнетение, деградацию, войну, смерть. Он осозновал необходимость кардинальных перемен, выработки нового мышления, новых норм взаимоотношенийлюдей, новых традиций. Но при этом Леннон настойчиво требовал исключить насилие при создании действительно демократического и цивилизованного общества.

Зная, что большинство революций совершалось вооруженным путем, Джон никак не мог привыкнуть к идее оправдания гибели людей ради какой бы то ни было цели. “Лес рубят, щепки летят”, “грабь - награбленное”- эти и другие широко распространенные стереотипные аргументы в пользу иезуитского принципа меньшего зла были для него непригодны. Леннона пугала возможность повторения разрушительных черт многих революций, явившихся причиной их последующей гибели.

О росте политической активности музыканта свидетельствовало даже то, что в 1969 году Джон и Йоко исползовали свой медовый месяц, чтобы провести кампанию “бэд-ин” для привлечения внимания мировой общественности к защите идей мира: “Мир сейчас для нас важен. Ежедневная борьба за то, чтобы выжить - вот, собственно, смысл самой жизни”, - говорил Леннон, подчеркивая, что цель “бэд-ина” - реклама мира, в противовес рекламе войны, изо дня в день наполнявшей газеты. “Каждый день - расчлененные тела и напалм, и мы подумали: а почему бы газетам не напечатать что- нибудь хорошее?”.

“Бэд-ин” продолжался семь дней. За это время Джон и Йоко дали огромное кодичество интервью, которые были опубликованы в ведущих газетах мира.

“Но после того, как мы ответили на все вопросы много, много, много, много, много, много, много, много раз, оказалось, что мы говорим только одно: дайте миру шанс. Не то, чтобы у нас был какой-то рецепт или мы считали, что ответ даст комунизм или социализм, или какой - нибудь другой “изм”. У нас не было программы или… плана”, - говорил Леннон, подводя итоги своей первой крупной антивоенной акции.

Именно во время кампании “бэд-ин” Джон Леннон написал и записал песню “Дайте миру шанс”, превратившуюся в неофициальный гимн антивоенного движения на Западе.

13 сентября 1969 года Джон и Йоко вместе с ансаблем “Плэстик Оно Бэнд” выступили с этой песней на фестивале мира в Торонто. Средства массовой информации приложили немало усилий, чтобы песня не дошла до широкой аудитории. Но успеха они не добились. 15 ноября 1969 года 500 тысяч участников антивоенного марша на Вашингтон исполнили песню Леннона. Американский певец Пит Сигер, один из организаторов марша, вспоминал: “После четырех или пяти повторений, люди уже пели ее вместе с нами; постепенно они поднялись со своих мест, потом подняли руки вверх, изображая букву “V” - синвол победы… В определенных местах мелодии я выкрикивал в микрофон: - “Вы слышите, Никсон? Вы слышите, Агню…”

Говоря об эволюции своих взглядов на творчество, Джон подчеркивал: “Неужели нельзя “переплюнуть” Бетховена, Шекспира, да кого угодно? Я всегда размышлял над этим и втайне мечтал сочинить песню, заменившую бы “WE SHALL OVER COME” (“Мы преодолеем”. - В. Б.)… Я подумал: “Почему же никто не пишет для людей новый гимн о свободе и мире? Писать для народа, сочинять для него песни, чтобы люди могли выйти с ними на улицы и петь в автобусах, - вот, что мне и нам всем сейчас нужно делать. Сочинять такие песни, а не только любовные”.

25 ноября 1969 года Леннон в знак протеста против поддержки правительством Г. Вильсона агрессии США во Вьетнаме и помощи сепаратистским движениям в Биафре (Нигерия) вернулкоролевскую награду - орден МВЕ в Букингемский дворец. Джон получил много приветствовенных писем. Выдающихся английским философ Бертран Рассел в письме к Джону писал: “Я уверен, что Ваш поступок заставит многих задуматься о том, что есть война”.

В условиях, когда в обществе происходили неожиданные метаморфозы, рост ожесточенности противоборствующих сил, создавалась опастность нивелировки нравственных целей движения протеста. Джон своими песнями и выступлениями в печати старался хоть как-то погасить бушевавшее пламя взаимной ненависти, напоминала людям простые человеческие истины, хорошо им известные, но крайне редко используемые в качестве жизненых принципов. С этой точки зрения, интересным и содержательным представляется заявление музыканта во время второго “бэд-ина” 26 мая 1969 года в Монреале: “Нам кажеться, что на студентов децствует истеблишмент. Истеблишмент как школьный зарида, который постоянно надоедает вам, надоедает до тех пор, пока вы не поддадите ему хорошенько. А потом они убьют вас. Именно так они действуют сейчас, они проверяют людей! Помните, истерблишмент - это зло. Монстру все едино - убивает ли он студента, или происходит революция. Он не мыслит логически, он вне контроля, он испытывает, он беззаботный убийца, которому безразлично, убиты ли все студенты или идет борьба под лозунгом “Власть черным!” - ему все это по душе. Что делает мышка - все равно, кошка играет с ней. И даже если мышка отбежит на несколько сот ярдов - это не имеет значения, ее поймают. Нам следуют понять, что неважно, квким путем мы идем. Единственное, чем он (истеблишмент. -В. Б ) не может управлять, это нашими мыслями. И все же студентов заставили поверить, что изменить что-либо можно лишь путем насилия. В этом нет смысла, потому что монстр бесчувствен.

Только нас по-настоящему беспокоит жизнь. Для них это не имеет значения. Разрушение им вполне подходит. Это не правительство, это власть или дьявол, или что-нибудь еще в этом роде. Ему все равно. На любом пути он демонстрирует протесты. И его протесты - это управление или разрушение. Если он не может управлять, он разрушает. Мы - сторонники мира, и нам подобные - единствнные, кто проявляет интерес к жизни. Нам следует заставить и других научиться отвечать за нее.

Зло миллионы лет имеет одни и те же причины. Зло - способ существования. Мы должны были пройти через это, пережить. Мы хотим жить”.

Леннон вновь обращается к проблеме соотношения общечеловеческого и классового в революциях и в политической борьбе. Музыкант справедливо критикует беслринтипность, отстаивает идею гуманистического единства целей и средств борьбы: “Хорошо, русские сделали революцию... Посмотрите, сейчас там гнет, нищета и т.д. Каждый раз, когда происходит революция, царствует жестокость, насилие. Вы стреляете в тех, кто не взял верх над вами и не отобрал у вас власть. Но и вам придется восстанавливать разрушенные структуры, а значит создавать новый истеблишмент, то есть вы возвращаетесь в тот же мешок. Не думайте, что путь черных отличается от пути европейского, коммунистического или капиталистического. Нет особой разницы. Это все одна и та же игра. Вы разбиваете, строите, а затем вам необходимо все это сохранить. И тот, кто сохраняет, обычно вооружен. Мы думаем, что все это неверно. Жестокость порождает жестокость, это общий закон. Кто-то скажет, что ситуация меняется в зависимости от места и обстоятельств. Иногда жестокость считают оправданной, но это компромисс. А я считаю, что с миром нельзя идти на компромисс. Если вы сидите на берегу реки, всегда найдутся люди, которые скажут, что здесь чересчур глубоко., слишком сильное течение и многовато акул. Возможно, это глупо, однако если хочешь научиться плавать, нужно обязательно нырять в эту воду. Это единственный путь. Истеблишмент любит провоцировать военные игры. Он стремится заставить вас думать, что единственный путь - жестокость. Покажите мне насильственную революцию, которая принесла мир и свободу , вот тогда я скажу: “Окей, вы правы”. Два миллиона лет мы жили в жестокости... Так почему бы не попытаться изменить мир?”.

Конечно, в этих высказываниях нет принципиально нового. Но Леннон не претендовал на роль идейного апостола движения протеста. Выступая против проведения революции вооруженным путем, Джон поддерживал идею народной ненасильственной революции. В революции он видел непрерывный процесс очищения души каждого человека и общества в целом от всего, что противоречит человеческой природе. Для социальных взглядов Леннона характерна высокая степень деидеологизации. Его “идеология” - общечеловеческие ценности: Ненасильственный Мир Любви и Свободы. Наиболее ярко свой общественный идеал Джон выразил в песне “Представьте”:

“Сейчас песня “Представьте” стала настоящим хитом. Это антирелигиозная, антинационалистическая, нетрадиционная, антикапиталистическая песня, но поскольку она “одета” в сладковатую форму публика ее приняла. Теперь-то я понимаю, что надобно делать. Нужно просто сдабривать политическую идею хорошей дозой меда”, так характеризовал Леннон в октябре 1971 года одну из наиболее знаменитых своих баллад. Девять лет спустя, в 1980 году у музыканта было несколько иное мнение: “Даже “Имеджин”, на мой взгляд, я слишком подсластил - по вкусу публики. Я небезупречен”.

В 80-м Джон говорил: “Песню следовало бы подписать “Леннон /Оно”, поскольку многое - стихи и идея исходили от Йоко, но в то время я был несколько эгоистичнее, чуть грубее и не упомянул о ее вкладе, а песня была прямо из “Грейпфрута”, ее книги, в ней часто можно встретить выражение “Представьте это”, “Представьте то”, и теперь, с большим опозданием я воздаю ей должное”.

В революции Леннон видел возможность реализации человеческого “я”, которое общество чаще всего подавляет и осуждает.

Серьезные опасения у музыканта вызывали многочисленные примеры нравственного перерождения многих революционеров, не выдержавших испытания властью и славой, сознательно вступавших на путь создания собственных культов личности при помощи тотальной идейной обработки народа и поддержки в нем традиции обожествления лидеров. “Мне кажется, что все революции заканчиваются культом отдельной личности, - даже китайцам, похоже, необходима фигура Отца народа. Думаю и на Кубе с Че и Фиделем произойдет то же самое. В западном коммунистическом движении нам придется вместо фигуры Отца создать свой образ - образ рабочего”, - утверждал Леннон.

Период общения с леваками не прошел для Леннона бесследно. Теория “революция как театр” импонировала ему и нашла отражение в песне “Власть народу!”:

За два дня до гибели Джон в интервью Энди Пиболзу рассказал об истории создания этой песни: “Помнится когда эта фраза была у всех на устах... Вокруг нас крутился Тарик Али, выпрашивал деньги для “Красного крота” или другого журнала, и обычно я давал всем - это было похоже на левачество - что-то вроде авангарда в искусстве или политике - из-за чувства вины, потому что я считал себя выходцем из рабочего класса, но сам рабочим не был, а был богачом, и следовательно, был в долгу. Поэтому когда мне об этом напоминали, я раскошеливался а он постоянно клянчил. “Власть народу” я сочинил как бы в оправдание, я считал это своим долгом. Песня получилась неплохая. Я отношу ее к газетным пеням, когда пишешь о том, что происходит в данный момент. Я не считаю ее достаточно искусной, она вроде заголовка новостей...”

Как уже отмечалось Леннон был противником насилия. Правда иногда он соглашался с возможностью его применения. Так, выступая в декабре 1971 года на концерте в поддержку освобождения политического заключенного Джона Синклера, Леннон к радости присутствовавших на концерте лидеров подпольных “новых левых”, исполнил вторую версию песни “Революция”, где насилию говорится “да”. В этом же году в беседе с Тариком Али Джон заявил: “Если мы овладеем Британией, нам придется вытряхнуть буржуазию и революционизировать сознание людей”.

В 1970-1973 годах Леннон неоднократно одобрительно отзывался об идеях “Великого кормчего”, под влиянием которого на какое-то время попал и он. “Знаете, я действительно верил, что любовь всех нас спасет. Но теперь ношу значок с изображением председателя Мао. Я начинаю думать, что он делает хорошее дело. Но полностью утверждать не могу, пока не съезжу в Китай и не увижу все сам”. Леннон пытается разобраться, колеблется, сомневается.

Почему же Леннон - гуманист, ранее отвергавший идеи Мао, оказался среди тех, кто поддержал китайского лидера? Ведь в Китае полыхал кровавый огонь печально известной “культурной революции”, под флагом борьбы против буржуазной идеологии варварски уничтожалось культурное наследие прошлого, насилие стало универсальным средством государственной политики, в стране свирепствовали массовые расправы с инакомыслием.

В глазах некоторых участников молодежного движения Мао олицетворял непримиримость к капиталистическому обществу, ценности которого они отвергли и теперь пытались противопоставить им принципиально новые. Им казалось, что маоизм способен обогатить стратегию и тактику движения, терявшего влияние из-за внутренних разногласий, стать идейной платформой для объединения всех радикальных сил.

Присмотревшись к маоизму внимательнее, Леннон отверг и эту иллюзию.

Джона многие считали своим, в том числе и хиппи, к показному протесту которых он относился отрицательно: “Мне до смерти надоели эти агрессивные хиппи, олицетворяющие так называемое “сегодняшнее поколение”. Они непрерывно звонят мне по телефону, пристают на улице и в любом другом месте, требуя, чтобы оказал им внимание, как будто я им что-то должен. Я не собираюсь играть роль их чертовых родителей, вот так-то. Толпятся вечно у дверей нашего дома с чертовыми символами мира, а после шатаются вокруг как поклонники “Битлз” в старые времена. Отрастили длинные волосы и думают, что стали современными и умными. Пленники самообмана. Меня тошнит от одного вида этих толп безумных маньяков, их фанатизм пугает меня...”

СВОБОДА САМОПОЗНАНИЯ

В 1975 году Леннон выпустил пластинку “Рок-н-ролл”. На ее конверте была сделана пометка: “Оживленный Джоном Ленноном”. В альбом вошли знаменитые рок-хиты 50-х годов - то была ностальгия Джона по живой музыке, под которую он вырос. Тогда он еще, а теперь уже не был “битлзом”. За двадцать лет своей истории рок-н-ролл претерпел коренные изменения, став более сложным, разнообразным, лиричным, техничным. Потери были также велики. Дух наживы поощрял агрессивность и вульгарность, убивал бунтарский дух рок-н-ролла, заставлял музыкантов подчиняться законам шоу-бизнеса и превращаться в манекенов.

Альбом Леннона был вызван не только грустными воспоминаниями, но желанием напомнить себе, другим музыкантам и слушателям об истоках жанра, который, дав жизнь различным и неожиданным направлениям рок-музыки, перестал существовать в своем первозданном виде.

Джон находился на перепутье. Оставаться перекати-поле, разделить трагическую судьбу Элвиса Пресли он не хотел. “Я художник, а не скаковая лошадь”, - с возмущением восклицал музыкант.

Наступило время переоценки ценностей. Объясняя причины своего ухода с передовых позиций музыкального бизнеса, Джон позднее говорил: “...Я подчинялся всяческим контрактам с двадцати двух лет, и всегда я что-то был обязан. Обязан написать сто песен к пятнице, обязан выпустить пластинку к субботе, обязан то, обязан это. Когда-то, в детстве, меня озарило: я должен стать артистом, чтобы быть свободным, чтобы быть свободным. Но неожиданно все вышло прямо наоборот. Я должен что-то фирме грамзаписи, должен прессе, должен публике, должен американской иммиграционной службе, должен идти в суд каждый раз, когда какой-нибудь подонок атакует меня на улице. И я сказал себе: “Что за чертовщина? Какая же это свобода?”

Настал момент, когда я чувствовал, что для меня важнее обратиться лицом к самому себе, к реальной жизни, чем продолжать рок-н-ролльную жизнь, взлетая и падая вместе с капризами своего исполнения или мнения о себе публики. Рок-н-ролл был веселой забавой. Я отказался от обычной в нашем деле альтернативы: либо отправляться в Лас-Вегас и пой там в кабаре свои хиты, либо отправляться к чертям на тот свет, как это сделал Элвис... Я превратился в ремесленника и мог бы продолжать оставаться им. Я уважаю ремесленников. Но быть одним из них мне не интересно... Я потерял самое главное для художника - свободу творчества, потому, что позволил закабалить себя навязанным представлением о том , каким должен быть художник. Многие гибнут по этой причине - спиваются , как Дилан Томас, или сходят с ума, как Ван Гог, или умирают от венерических болезней, как Гоген”.

Неудовлетворенность - неизменное качество отличающее художника от самодовольного ремесленника и примитивного подражателя. Последние годы Леннон более критически оценивал собственное творчество. Как у любого художника, у него были работы сильные и не очень, случались и неудачи.

Непомерное желание прославиться любой ценой обернулось для музыканта личной трагедией. В одном из многочисленных интервью он говорил: “Иногда я чувствую, что продал свою душу, не скрепляя соглашения с дьяволом кровью, но продал тем не менее. Было время, когда я готов был отдать все, чтобы оказаться на самом верху. Ничто не могло остановить меня: ни смерть друзей, ни советы людей, которых я любил, ни опасности, возникающие передо мной...Все, что я знал, - больше, больше ,еще больше. Я добился своего...но какой ценой? Я раздал себя по частям всем и каждому по всему свету. Дикари верят, что фотоснимок забирает душу человека. А сколько фотографий разошлось по миру с моим изображением? Порой мне кажется , что я угодил в ту же ловушку, что и Фауст. Я желал заполучить все, чем обладает мир. И получил. Но кто же дьявол, которому я продал душу? Публика - всемогущий бог! И этому божеству я преклонялся сам!”

В юности Леннон полагал, что художник может достичь полного совершенства через сознательный процесс саморазрушения, способность творить он связывал с состоянием искусственно вызванного блаженства или стресса. Теперь же музыкант видел возможность творчества в реальности, в познании и самопознании, во внутренней свободе художника быть “ над” вкусами публики, модными течениями, славой, деньгами.

Но шлейф суперзвезды по-прежнему тянулся за ним. И все же желание жить новой жизнью оказалось сильнее. Джон сделал свой выбор. Он перешел рубикон, чтобы без суеты разобраться в прошлом и настоящем, в себе самом, понять, как жить дальше в стремительно меняющемся и остающемся неизменным мире.

9 октября 1975 года Джону Леннону исполнилось 35 лет. Судьба распорядилась так, что именно в этот день у Йоко и Джона появился сын Шон. Родители остро ощутили ответственность за его воспитание. На несколько лет Джон превратился в домохозяйку. Он не хотел, чтобы Шону пришлось пройти в жизни через те мучительные испытания, которые выпали на его долю из-за непонимания близких людей в детстве и отроческие годы. Поэтому Леннон старший делал все, чтобы создать благоприятную атмосферу для воспитания сына.