Восьмого декабря 1980 года Марк Дэвид Чэпмен шагнул к дверям "Дакоты",
роскошного шестиэтажного дома у Сентрал-парка, - в сумке у него был
томик Сэлинджера, под пиджаком - "кольт" сорок пятого калибра. Он
бродил здесь около двух часов, и наконец его время пришло: из подъезда
вышел Джон Леннон, и Марк Дэвид Чэпмен шагнул ему навстречу, на ходу
расстегивая пуговицы и сдвигая пистолет к животу...
ПЛЕБЕЙ И АРИСТОКРАТКА
Джон Леннон женился, когда Синтия, вежливая девочка из хорошей семьи,
ненароком забеременела, но покорно сносившая все его выходки жена стала
наводить на него тоску. Его раздражал дом из ста комнат, музыка
выводила из себя. Джон Леннон чувствовал, что битловское содружество
разваливается: когда-то они ругались и дрались, когда-то он выпихивал
Пола Маккартни из-за руля их полуразбитого фургончика, а теперь все
были очень вежливы и не заинтересованы друг в друге. "Битлз" понемногу
превращались в благополучных, богатых, обремененных семьями обывателей,
а Джон Леннон хотел остаться самим собой... И тут в его жизни появилась
Йоко Оно.
Он - плебей, она - аристократка: отец Йоко считался крупным японским
банкиром, мать происходила из очень знатной семьи. Он не любил читать,
она не расставалась с книгой - Йоко окончила один из лучших
американских колледжей и занималась современным искусством. Она была
старше его на семь лет и дважды побывала замужем: дома ее ждала
маленькая дочка. И характер у Йоко отличался от Синтии. Леннон привык к
женщинам, беспрекословно подчинявшимся его воле, а Йоко была жестка,
как кремень. Она и думать не хотела о том, что японке не полагается
поднимать глаза на мужчин и выходить на улицу без провожатых. Из них
получилась идеальная пара: Джон встретил женщину, с которой ему было
интересно.
Леннон всегда считал себя крутым парнем, но здесь роли поменялись: не
он за ней ухаживал, а она его завоевала. Они познакомились на выставке
Йоко Оно, состоявшей из абстрактных скульптур и непонятных простому
ливерпульскому парню беспредметных композиций. Рассказывая о вечере
жене, Леннон назвал вернисаж "гребаной мутью", а японка записала в
дневнике, что человек, которого ей хотелось бы полюбить, нашелся. И
Леннон стал получать открытки с короткими надписями: "Танцуй", "Дыши",
"Смотри на огни до рассвета"... Йоко звонила ему и произносила длинные
монологи: о социальной несправедливости, духе времени и себе,
испытывающей большие творческие затруднения авангардной художнице.
Леннон слушал ее на редкость внимательно. Ему был нужен человек, за
которым он мог бы пойти. С Йоко все обстояло иначе: она хорошо
говорила, а любовью занималась и того лучше. И Леннон потерял голову -
он решил, что молодой художнице необходимы его советы и твердое мужское
плечо.
Хеппенинги Йоко Оно очень напоминали то, что делала покойная Джулия.
Матушка Леннона выходила на улицу, надев на голову мужские штаны, а
Йоко закутала в полотно львов на Трафальгарской площади и вытащила со
сцены игравший классическую музыку оркестр, предварительно обмотав его
веревкой. Леннон решил, что в душе он всегда был авангардистом (как-то
раз, еще до встречи с Йоко, Джон вышел на главную улицу Ливерпуля в
одних кальсонах и долго по ней бродил, заговаривая с прохожими и
рассматривая витрины магазинов), и начал вносить свой вклад в
контркультуру. Он быстро развелся с рыдающей Синтией, в сердцах назвал
несчастного Джулиана "плодом пьяного зачатия" и решил приобщить к
японской мудрости остальных членов ансамбля. И был глубоко оскорблен,
когда их это не порадовало.
Брайен Эпстайн, продюсер, сделавший "Битлз" первой рок-группой мира,
скоропостижно умер, надо было разбираться с запутанными делами
ансамбля. Йоко и Леннон предложили на роль разгребателя грязи своего
бухгалтера (он был близким родственником Йоко), остальная троица -
своего. За этим последовали шумный скандал, взаимные поношения в прессе
и годы судебных разбирательств - повзрослевшие битлы судились с таким
же пылом, как когда-то дрались. Миллионы "Битлз", находившиеся на общих
счетах, были заморожены. Джону и Йоко пришлось зарабатывать деньги
самим. Это их не пугало: имя Леннона к этому времени стало настоящей
золотой жилой - все, что он делал, приносило хорошую прибыль.
Так началась авангардистская эпопея Джона Леннона и Йоко Оно - долгая,
скандальная, донельзя политизированная, увлекательная, как авантюрный
роман.
Они проводили постельные забастовки: несколько месяцев подряд лежали на
кроватях (пижам они, к большому разочарованию толпами набивавшихся в
спальню журналистов, не снимали) и разговаривали о судьбах мира.
Жертвовали деньги на нужды Ирландской республиканской армии.
Перебравшись в Соединенные Штаты, боролись за освобождение Анджелы
Дэвис: эта история, раздутая советской прессой, в Америке выглядела
полууголовщиной. Блюстители общественной нравственности проклинали их
на чем свет стоит: для обложки пластинки "Двое невинных" Джон и Йоко
сфотографировались голышом.
Жизнь стала увлекательной: прогрессивная общественность носила Леннона
на руках, музыкальные критики морщились, непредвзятые люди разводили
руками. Песни, которые он писал (поношения капиталистического общества,
призывы к миру и зарифмованные похвалы Йоко), были на несколько
порядков ниже того, что "Битлз" делали раньше. Фанатов это не смущало:
Поклонники были верны Леннону, и он не жалел о "Битлз" - то, что они
делали вместе, принадлежало всем четверым, он же хотел стать самим
собой. А с Йоко они были единой плотью, и ее нотации его не смущали:
она могла оборвать его во время ток-шоу, одернуть, устроить ему
выволочку... Это не имело никакого значения - в Йоко он узнавал и
строгую, бескомпромиссную Мими, и бесшабашную Джулию. Леннон не мог
обижаться на свою вторую жену. С ней ему было интересно, а когда он
оказывался один, переливавшийся всеми красками мир безнадежно тускнел.
Когда у нее случился выкидыш, Леннон пристроился ночевать прямо в
больнице - на коврике, лежавшем на полу, в ногах у постели Йоко... Она
научила его смирению, убрала агрессию, которая пугала тех, кто знал
Леннона прежде. Теперь с ним можно было жить.
Самое неприятное было то, что администрация президента Никсона стала
рассматривать Джона Леннона как внутреннего врага. Приближалась
очередная избирательная кампания, а в администрации знали, что вскоре
Леннон отправится в очередное антивоенное турне - в том, что оно станет
антипрезидентским, не сомневался никто. Песни Джона Леннона могли
обойтись Ричарду Никсону в несколько сот тысяч потерянных голосов -
против певца и его подруги было затеяно дело о депортации.
Джон Леннон и Йоко Оно
жили как в раю: занимались любовью, а после ходили по своей берлоге
голыми, дружили с левыми писателями, непризнанными художниками и
известными террористами, вместе записывали пластинки, пытались оттягать
дочку Йоко у ее второго мужа. Теперь эти милые занятия отошли на второй
план: Леннону и Йоко надо было доказать, что они могут стать
добропорядочными американцами.
Йоко Оно была жесткой женщиной, она провела Леннона и по этому пути.
Лучшие адвокаты страны, бесконечные судебные заседания, участие в
респектабельных благотворительных концертах: Джон Леннон покупает
смокинг и учится завязывать галстук, он аккуратно причесан и мило
улыбается тем, кого еще вчера проклинал. После одного из
благотворительных концертов в "Карнеги-Холл" ему устроила овацию
двухтысячная толпа - люди аплодировали и кричали: "Да здравствует
"Битлз"!", а он чуть было не расплакался. Дома Леннон устроил истерику:
он кричал, что "Битлз" остались в прошлом - их нет, а он есть... Йоко
улыбнулась и промолчала - давно канувший в небытие ансамбль продолжал
завораживать людей, а певец Джон Леннон, чьи работы давно не занимали
первых строчек хит-парадов, становился все более эфемерен.
Вскоре это начал понимать и сам Джон. Кто-то должен был ответить за то,
что с ним произошло, - и он возненавидел свою подругу. Йоко была
сильнее его, и он не мог отделаться от ощущения, что она все это
сделала нарочно. После того как суд вынес решение, Леннону хотелось ее
убить. Йоко Оно разрешили остаться в Штатах (ей выдали "зеленую карту"
еще в пятидесятые годы, а она благополучно об этом забыла). Леннону
было предписано покинуть страну в шестидесятидневный срок - его адвокат
тут же подал на апелляцию, и процесс затянулся еще на год.
Но тогда он считал дело конченым. После суда друзья устроили вечеринку:
Леннон напился, подсел к поедавшей его глазами белобрысой дебелой
девице и на глазах у Йоко увел ее в соседнюю комнату - так он снимал
девушек во время гастролей "Битлз". Йоко Оно не прощала своим мужчинам
ничего: человек, который позволял себе такое в ее присутствии, для нее
больше не существовал. На следующее утро она мягко сказала Джону, что
ему нужно от нее отдохнуть, и он улетел в Голливуд почти в слезах, с
секретаршей Йоко Мэй Пэнг, кроткой и по уши влюбленной в него девушкой.
Он ни на что больше не надеялся, ничего не хотел - вскоре окружающие
увидели прежнего, яростного и агрессивного, Джона Леннона.
Мэй Пэнг была благодарна судьбе - она попала к Леннону в постель, и в
том, что Джон ее поколачивал, большой беды не видела. Но когда он
оскорблял посторонних людей, начинались неприятности. Томми Смазерс,
его давний, испытанный друг, пригласил Джона на выступление своей
группы. Леннон пришел, напился, начал скандалить, сорвал выступление
"Смазерс бразерс" и ударил женщину-репортера - после этого он места
себе не находил от стыда и раскаяния. Так прошли полгода: пьянство,
беспорядочный секс, светские вечеринки - Леннон был желанным гостем у
всех голливудских звезд, а дома его поджидала кроткая Мэй Пэнг. Он
снова начал писать хорошие песни и заработал кучу денег, но это его не
радовало: вспоминая о Йоко, Джон впадал в черную меланхолию, шел в бар,
напивался и устраивал скандал. Однажды в Нью-Йорке он увидел ее на
концерте - одетую в вечернее платье, с высоко уложенными волосами и
ниткой жемчуга на шее, и их потянуло друг к другу словно магнитом.
Больше они не расставались, но ч еловек, который теперь жил с Йоко,
перестал быть Джоном Ленноном.
Тетушка Мими могла быть довольна: Йоко, в которой жила и она сама, и
ветреная Джулия, к сорока годам стала настоящей хозяйкой дома -
строгой, жесткой и рациональной. А ее Джон, сорвиголова и беспутный
гитарист, превратился в хорошего мужа: он перестал петь и посвятил себя
жене и ребенку, которого ему родила Йоко.
Он полюбил дом, обожал возиться с сыном и изругал корреспондента
"Плейбоя", сказавшего, что он находится под чрезмерным влиянием Йоко.
"Я живу для себя, для нее, для нашего малыша... Если вам это неясно, значит, вы ни хрена не понимаете.
Жизнь шла по накатанной колее: зима в Нью-Йорке, лето на Багамах,
весна, проведенная в семейном поместье в Палм-Бич во Флориде. Но Йоко
чувствовала себя неспокойно: она все время советовалась с
предсказателями и хиромантами и однажды, в чисто мистических целях,
заставила Джона совершить кругосветный перелет. ("Она иногда говорит
совершенно непонятные вещи. Но ей надо подчиняться. Она всегда права").
О Марке Дэвиде Чэпмене хироманты не рассказали ей ничего...
| Группа "Гости" | RSS 
